Накрапывал
сентябрьский дождик. Серым-серо, как и полагается
осени в Петербурге. В квартире одной из типовых
панельных многоэтажек вовсю шли сборы в дальнюю
дорогу. Боилог-дочь куда-то едет в эту ночь...
Мари Г-цкая – хрупкая брюнетка с большими
карими глазами, как у лани (дочь известного
драматурга – потомка обрусевших французов –
Гастона Г-цкого), после окончания биофака
Университета, решила съездить проведать пенаты
своих прадеда и прабабки, французов. Рейс
Петербург-Париж (аэропорт Шарля Де`Голля), вылет в
десять вечера. К половине восьмого управились.
Уф! Присели на дорожку. Мари проверила сумочку –
на месте ли загранпаспорт, билет, страховка. Всё
есть. В путь! Папа за рулём, мама и
дочка-путешественница на заднем сидении
“Девятки”. Рванули. Через весь Питер на юг, по
Пулковскому шоссе. Свернули на аллею, прямиком
приводящую к международному аэропорту. Вот и он.
Семья вышла из машины. Чемодан нёс папа.
Спортивную сумку - Мари с мамой. Восемь с
половиной.
Регистрация уже началась. Очередь на
таможенный досмотр. Боже! Как медленно. Наконец
чёрная лента транспортёра уволакивает багаж
Мари под рентгеновские лучи. Поцелуи с
родителями. Прощание. Мама как всегда: ”Не забудь
про свитер!”
- В Париже - +25, мамочка, - в десятый раз
напоминает Мари. И, толкая тележку с вещами, в
последний раз помахав рукой папе с мамой,
подходит к стойке регистрации авиапассажиров.
– Надо же, я первая, - не успевает подумать
девушка.
Мужской баритон, откуда-то сверху
предупреждает на литературном французском:
- Мадемуазель, я перед Вами, - свои вещи я уже
положил на багажные весы.
- Конечно, конечно, я не заметила Ваши чемоданы, -
на не менее правильном французском отвечает
Мари. Оглядывается. Чуть сзади неё, слева стоит
высокий представительный француз. Метр
девяносто, лет 50-52, начинающие седеть волосы,
окладистая борода. “Тип Шаляпина” - смотрит на
него Мари.
А баритон благодушно продолжает:
- Да, я похож на вашего знаменитого оперного
певца – на Шаляпина. Но, не пою, - заметив улыбку,
поясняет: Я – музыкант, скрипач, в настоящее
время профессор Парижской Консерватории.
- А, я – биолог, впервые лечу в вашу страну, -
робко замечает Мари
– И все биологи в Петербурге так хорошо владеют
французским языком?
- Только те, которые учились во французской
спецшколе, - говорит она.
Приходится объяснять, чем “обычная” русская
школа отличается от “спец”. Их беседу прерывает
стюардесса. Регистрация. Но, для Мари, второй по
счёту в очереди, через десять минут эта
бюрократическая процедура заканчивается. Вот и
он – паспортный контроль. Пограничник, как будто
съевший что-то кислое. Всё. Направо - “Duty Free”,
вверх – зал ожидания. Пока раздумывала куда
податься, из безналогового магазинчика вышел
старый знакомый – профессор консерватории с
блоком безакцизного “Мальборо”.
- И вы уже здесь? Хотите заглянуть в магазин?
- Нет, думаю отправиться в зал ожидания.
- Простите, мадемуазель, не представился – меня
зовут Рене Леруа, а вас?
- Мари Г-цкая.
- По-русски, Мария или Маша?
- Нет, месье Леруа, именно Мари – в моих жилах
течёт и французская кровь.
- Ну, зачем же так официально, можете называть
меня по имени. Как вы отнесётесь к идее выпить по
чашечке кофе в баре? - спросил её профессор.
- Благосклонно.
- Там Вы расскажете о своих французских корнях,
если не против.
- Ничего против не имею, - улыбнулась Мари.
Они поднялись в бар. За капуччино она
рассказала Рене о французском прадеде-хирурге,
приехавшем в ординатуру в Военно-Медицинскую
Академию и с 1914 года застрявшем в России.
Женившимся на француженке-акушерке, обрусевшем.
- Так семья моего отца укоренилась в Петербурге.
Все выучились, сделали карьеры. Папа пишет пьесы,
- закончила рассказ Мари.
Профессор, отпивая маленькими глотками кофе,
внимательно слушал. Рассказал немного о себе. Сам
родом из Лиона. Из семьи владельцев сети обувных
магазинов. В роду первый, кто решил заняться
музыкальной карьерой, скрипкой. Двадцать пять
лет как живёт в Париже. Один. Сейчас один - не
ускользнуло от внимания Мари. Объявили посадку.
Мерно гудели двигатели самолёта. Подлетали к
Парижу. “Через 45 минут наш самолёт приземлится в
аэропорту Шарля де`Голля”, - объявила стюардесса.
Вот и родина прадедушки - Мари потянулась.
Принялась складывать в сумочку те мелочи, что в
полёте извлекла из неё. Решила пройти в WC.
Встав с места, огляделась – через три ряда
дремал Рене. Точно ощутив в полусне взгляд Мари,
открыл глаза, увидел её. Улыбнулся. Улыбнувшись в
ответ, она прошла в хвост самолёта. Возвращаясь,
поравнялась с креслом Рене. Он встал, спросил
Мари будет ли кто-нибудь встречать её в
аэропорту?
- Нет, но я представляю, как добраться до дома,
где живёт папина одноклассница, она уже лет 20 как
обустроилась в Париже, пригласила меня в гости, -
объяснила Мари.
- Вы знаете, в первый раз в чужом городе, в чужой
стране, лучше не испытывать судьбу, Мари, давайте
я довезу Вас, помните улицу, где живёт Ваша
знакомая?
- Бульвар Рошешуар.
- Так это центр, я живу неподалёку, мой дом рядом
с Гранд Опера. Мари, я помогу Вам добраться по
нужному адресу без авантюр, - галантно улыбнулся
Рене.
- Хорошо, - выдохнула она, почему-то смутившись.
“Самолёт идёт на посадку. Просьба всем
пристегнуть ремни”, - прозвучало в салоне. Они
разошлись по своим местам.
На удивление российского человека быстро
прошли паспортный контроль, таможенного не было
вовсе. Взяв с вращающегося круга свой багаж, Мари
и Рене отправились на автостоянку.
- Вот и моя машина, - Рене остановился у
тёмно-зелёного Ситроена.
- Вам нравится автомобиль президентов Франции? -
взглянула на него Мари, усаживаясь на переднее
место, пока Рене галантно придерживал дверцу
автомобиля.
Забросив чемоданы и сумку в багажник, он уселся
за руль. Поехали. Скоростное шоссе быстро привело
в окрестности Парижа. А вот и Дефанс – сталагмиты
небоскрёбов выстроились на специально
отведённом для них месте. Замелькали улочки,
крохотные, узкие – исторический центр. Ситроен
вырвался на Елисейские поля – громады
фешенебельных домов, дворцы, искусно
подсвеченные вечерней иллюминацией – парадной,
стильной, ненавязчивой.
- Как элегантно, будто роскошные декорации к
стариной опере, - только и успела подумать Мари.
Машина свернула направо – по авеню Мак-Магон,
прямо и вверх, мимо Гранд Опера, Галери Лафайетт к
Монмартру. Опять хитросплетение узких
средневековых улочек.
- Вот и бульвар Рошешуар, - Рене показал на
относительно широкую улицу перед ними, свернули
налево.
Ситроен остановился.
- Дом номер 45?, - переспросил Рене.
- Да, а как открыть дверь в парадную? Ирина не
сообщила мне код.
- Никаких проблем, есть же консьерж, - Рене нажал
кнопку звонка, вышла пожилая женщина в голубом
стёганом халате, с сеточкой, удерживающей бигуди.
Рене объяснил консъержке, что мадемуазель Мари
приехала к ”мадам Ирина”, живущей в этом доме, в
квартире номер шесть.
- Да, да, мадам Ирина из шестой квартиры
предупредила меня о русской девушке, она дома,
ждёт Вас, - уже обращаясь к Мари сказала
консъержка.
- Merci, merci, добрый Рене, Вы очень помогли мне.
- Я был только рад, Мари, какие у Вас планы на
завтра?
- Пока никаких.
- Что, если я позвоню Вам после ланча, у меня
появилась идея по поводу Гранд Опера, возможно,
Вы захотите посмотреть балет или послушать
оперу?
- Спасибо, Рене, конечно звоните.
- Мари продиктовала домашний телефон Ирины.
Попрощались. Рене сел в машину. Мари занесла
вещи в вестибюль.
Утром Ирина, уходя на работу, разбудила Мари в 8
утра. В восемь с половиной Мари ела свежайший
багет, намазанный апельсиновым джемом,
наслаждалась великолепным кофе. В девять утра –
первая прогулка по Парижу. Город ошеломил.
Неправдоподобно красив. Ухожен. Запахи дорогого
парфюма, вкусной еды. Нагулявшись по Монмартру,
Мари вернулась в квартиру Ирины. В микроволновке
разогрела пиццу. Только откусила кусочек теста с
расплавленным сыром – звонок. Рене!
- Как спалось? Как первые впечатления?
- Спала крепко. Впечатления потрясающие!
- Я приглашаю Вас на “Травиату” в Гранд Опера,
согласны?
- Да! Рене, спасибо Вам – так выручили вчера!
- Вашим спасибо, Мари, стало согласие провести
со мной вечер.
Восемь вечера – ложа оперного театра. Позолота,
лепнина, тяжёлые бархатные портьеры. В соседней
ложе – стайка туристок-японочек. Под чудесную
ариюТравиаты – мысли Мари: Как мне хорошо,
спокойно и надёжно рядом с этим человеком...
После спектакля зашли в ресторанчик. Устрицы
“португез” запивали прохладным белым
Сансерром. Мари блаженствовала. Вдруг Рене
перегнулся через столик и нежно поцеловал её в
губы. Она ответила на поцелуй.
- Как же мне хорошо с тобой”, - мягкий баритон
Рене, этого высокого сильного мужчины, казалось
обволакивал её всю, вселяя негу и покой.
- Мари, да я был женат, женился двадцать лет
назад, двенадцать лет мы худо-бедно прожили в
браке, затем скука, взаимная отчуждённость,
холод. И вот уже восемь лет я живу один,- кратко
описал Рене свою современную жизнь.
- Совсем один? - взглянула пристально на него
Мари.
- О-о, интересен тебе, - лукавый взгляд Рене
казалось проник прямо в сердце девушки. - Да, пару
раз возникали романтические истории, я думал –
привязанности, дамы так не считали, и я
по-прежнему холост, - глаза Рене с добротой и
вниманием смотрели на Мари. - Пошли, я провожу
тебя до дома Ирины, - они вышли из ресторана, не
торопясь отправились вверх к бульвару Рошешуар.
Сильно задержавшись в пути – то и дело
останавливались, целовались. С какими-то
восхитительными новыми ощущениями засыпала Мари
в гостевой спальне Ирины.
- Как будто после шампанского... - успела
подумать она и погрузилась в сон.
Наутро, позавтракав, отправилась в Лувр, потом в
Музей Моды, пришла домой только в пять вечера. На
автоответчике голос Рене: ”Милая Мари, приглашаю
тебя в “Лангустьерри”, надеюсь, Ты любишь
омаров?”
Восемь с половиной вечера. Перемазавшись
лангустами, счастливая Мари смеётся, глядя как
Рене управляется с огромной клешнёй морского
чудовища.
- Хочешь ещё шампанского?
- Да! Мне вчера снился сон. Будто мы пьём
шампанское! - выпалила Мари.
- Наши встречи тебе уже снятся? Это льстит мне, -
Рене наливает в бокалы брют.
- На здо`говье! - нарочито грассируя по-русски
произносит тост. Оба смеются. Посерьезнев, Рене
спрашивает её:
- Тебя не пугает разница в возрасте? - зорко
смотрит на Мари.
- Я не думаю об этом, не хочу думать ни о чьём
возрасте, тем более о твоём, - храбро произносит
Мари.
Такси, заказанное Рене, привозит их к его дому.
Тот минимум чёрных кружев, что был на ней –
трусики и лифчик, валяется на полу гостиной, у
маленького резного диванчика. Потом они перешли
в спальню. Мари сдвинула со своей груди руку
спящего Рене, встала с кровати, прошла в ванную.
Выйдя после душа, завернувшись в огромную
махровую простыню, неслышно ступая босыми
ногами, вернулась в спальню.
Рене уже не спал, улыбался, глаза светились
улыбкой, сказал:
- Мари, иди сюда.
- Рене, - прошептала Мари, - три часа ночи,
наверное Ирина волнуется, мне пора домой, вдруг
она родителям позвонит...
- Хорошо, сварю кофе и отвезу тебя домой.
Он поцеловал её, и вышел из спальни. Кофе.
Ситроен. Вот и дом Ирины. Поцеловав на прощание
Рене, Мари вошла в вестибюль дома.
Ещё две недели – всё то время, что она была во
Франции, Мари и Рене встречались. Париж и
Фонтенбло, театры и ресторанчики. И любовь,
любовь, любовь. Конец сентября – ситроен Рене
везёт их в аэропорт Шарля Де`Голля.
В зале регистрации на рейс Рене, будто приняв
какое-то важное решение, спрашивает Мари:
- Я хотел бы думать, что на этот раз это -
привязанность?, - испытующе смотрит на неё.
Помолчав мгновение, Мари тихо отвечает:
- Я тоже думаю о привязанности. И не смей, Рене,
вспоминать о возрасте, ни о чьём! - самоотверженно
ставит она точку в диалоге перед прощанием.
Он широко улыбается, крепко целует её: ”Я буду
ждать!” - последние слова Рене перед тем как
эскалатор увозит Мари на посадку.
Алена ЦУЛАДЗЕ
Мы ждем и
ваших страстных историй!
|