Я сидела в
дорогом полупустом ресторане - я могла себе это
позволить - и ненавидела пристальные взгляды
официанток и немногих посетителей. Я специально
выбирала рестораны с минимумом публики, так как
знала реакцию окружающих, знала, и вжималась в
кресло под тяжестью вины. Хотя какая у меня могла
быть вина? Не я планировала свою внешность - это
мама меня такой родила.
Но к многочисленным взглядам я так и не смогла
привыкнуть, вжиматься в кресло уже стало моим
условным рефлексом в общественных местах.
Но господи, разве я виновата? Неужели в прошлой
жизни я совершила столько страшных преступлений,
что в нынешней жизни меня наделили ТАКОЙ
внешностью?
Я попивала кофе из маленькой чашечки
драгоценного Японского фарфора, сжимая её
побелевшими пальцами, словно желая отогреться.
Я хорошо зарабатывала - слава богу, что на
работе требовался мой мозг, - и никто не обращал
внимание на мою внешность. Слава богу за
отдельный кабинет, куда редко заходили
посторонние, и я могла расслабиться, не вжиматься
в кресло, желая стать невидимкой.
Дома у меня не было зеркал, я старалась не
смотреться в вечерние стёкла, когда они начинали
отражать с пугающей ясностью моё лицо. По вечерам
я закрывала шторы.
У меня не было любимого человека, только моя
белая кошечка любила меня. Ей было всё равно как я
выгляжу - кошки не разбираются в человеческой
внешности - зато они чувствуют сердце.
У меня нет подруг. Я никогда не была с мужчиной.
Иногда я подумываю о пластической операции,
которая могла бы в корне изменить всю мою жизнь.
Но я не хочу идти наперекор природе. Внешность -
моё проклятие, мой крест, и я добровольно пронесу
его через всю мою жизнь...
Я почти допила кофе, когда увидела его. Снова.
Ради этой встречи я и пришла сюда. Мой избранник
работал в той же фирме, где и я. Ирония
заключалась в том, что он был моим шефом. Я даже ни
разу не разговаривала с ним - на работу меня
принимал его помощник - подслеповатый парень в
большущих очках. Наверное, он и взял меня на
работу из-за подслеповатости.
Мой шеф не был красавчиком, но в нём было нечто
большее, чем точёные черты - надёжность, нежность,
доброта, хоть и скрываемая за внешней суровостью.
Я чувствовала, что такой человек не оставил бы
меня, если бы полюбил. Даже, если бы я стала вдруг
калекой или в старости. Его чуть горбоносый
профиль и глубокие, бархатные карие глаза
заставляли моё сердце биться, так же, как и его
крепкая, высокая фигура без единого грамма жира.
Он - я знала это по слухам - ведёт здоровый образ
жизни, холостяк с твёрдыми моральными
принципами. Любитель одиночества, природы и
хороших книг.
Я чувствовала, как моё сердце разрывается, я не
могла больше терпеть этой муки: видеть его каждый
день за обедом, и быть им незамеченной.
"Нет, хватит! Лучше быть уволенной, чем
оставаться для Алекса пустым местом!" - твёрдо
решила я.
Расплатилась. И подошла к нему на дрожащих,
подгибающихся ногах.
- Извините меня за наглость, но я вас люблю! -
едва выдавила я пересохшими губами, ожидая
услышать короткую насмешку, которая вбила бы
меня в землю, как молоток.
... Каким-то чудом я оказалась в его постели. Мой
натиск напоминал завоевание варварами Рима. Я
была безжалостна, я угрожала покончить с собой,
если он мне не уступит.
Алекс оказался милосердным.
- Я тоже тебя люблю, - тихо признался он после
ночи неистовой любви. - Но наши дети будут очень
несчастливы, если пойдут в тебя, извини. Не уходи,
оставайся со мной! - умолял он, хватая меня за
руку, когда я попыталась встать.
- Я не уйду, - прошептала я сквозь слёзы. - Я рожу
тебе сына точь-в-точь похожего на тебя - самого
совершенного человека в мире! Но мне надо в душ.
... В душе было зеркало во весь рост, и я невольно
взглянула на себя голой.
Я не хотела больше убегать от реальности - я
стояла и мужественно смотрела на своё лицо и
тело. А по моим щекам стекали слёзы. Я, опять же
против своей воли, стояла как столб и не могла
оторвать взгляда от своего ПРЕКРАСНОГО лица и
ИДЕАЛЬНОГО тела.
Только глупцы могут считать красавиц
счастливыми!
Нина ДЪЯЧЕНКО
Мы ждем ваших рассказов по адресу [email protected]
|