(продолжение, начало здесь)
Ссора
всегда хороша только тем, что имеет шанс
закончиться звонким поцелуем перемирия и
взрывом нежной любви. Остаётся всего лишь этого
дождаться. Если открыть любой женский журнал и не
глядя ткнуть пальцем в оглавление, то
обязательно попадёшь на популярную статью, в
которой автор доверительно и с назидательной
ноткой знатока жизни рассказывает причины ссор
разных калибров - эдакий атлас анатомии, как не
портить нервы друг другу.
Не знаю, как люди
внимают прочитанному, но действие таких
руководств почему-то противоположное: вместо
того, чтобы умнеть на глазах и впредь не
наступать на грабли, все делают максимально
возможное, чтобы разругаться вдрызг при первой
возможности. Наверное, в каждом из нас сидит
что-то исконно-сволочное, не дремлющее, вроде,
аллергии: съешь апельсин - и по всей харе сыпь.
Потом не замажешь.
Меня, похоже, на этот раз обсыпало с ног до
головы. Я долго не мог уснуть, думая обо всём
подряд. Мысли строевым маршем, но больше
по-пластунски проползали из одного полушария в
другое. Жаль, что они, эти мысли, были
непродуктивными, как и любые на тему обиды.
Утро взорвалось верещанием будильника. Я бахнул
по нему со всего размаха и сразу стало легче.
Воцарилась утренняя тишина, но, как назло, спать
уже не хотелось. Я побаюкал себя ещё пять минут и,
разозлённый, вскочил с кровати.
Пробежаться что-ли?.. - подумал я, не находя
сильного физиологического энтузиазма, но всё
равно быстро оделся и выскочил из дому.
Вдалеке виднелась полоска спокойного моря,
порывы прохладного ветра вызывали приятную
зябкость. Я пробежался по набережной и, сам не
понимая зачем, направился к Женьке. Не без
волнения надавил на кнопку звонка. Дверь
распахнулся так же стремительно, как и в прошлый
раз.
- А-а, вот и протоптана столбовая дорога
дорогим гостем! - воскликнула Женька, встряхивая
шевелюрой.
- Но что-то случилось с Алёшенькой за
вчерашний вечер - по всей фотографии видно... С
мадам неудачно боролся в партере? Или неужели
из-за меня?
- Нет, не из-за тебя, только без мании
величия.
- Да ну! Значит, просто не по кайфу вечер
пошёл. Чем же был задет мистер Алексей?
- Зачем тебе, всё это пустяки...
Обыкновенная жизнь.
- Да-да, обыкновенная. Вот именно
обыкновенная! По-армейски расписанная: вот
тумбочка, вот койка, вот любовь, вот её распорядок
- ножки врозь, делай раз.
- Что ты несёшь? - возмутился я, - ты же
насквозь цинична!
- Нет, Алёша, это ты и твоя девушка
циничны. Вы же держите свои чувства на
искусственном вскармливании только из-за страха
одиночества - верх цинизма! Что, попала?- Женька
приблизилась ко мне вплотную, её глаза
позеленели ещё больше.
Я невольно слегка отшатнулся, не ожидая
ответного всплеска гнева. Женька резко
повернулась и ушла в гостиную.
- Лёша, завтрак готов, давай налетай,
очень вкусно! - неожиданно весёлым голосом
прокричала она оттуда.
- Ну и девка, - подумал я, - просто
портативный ядерный реактор!
- Женя, да я не голоден, Женя, - обмяк я,
понимая что не хочу уходить.
- Садись, не стесняйся, сегодня у меня
есть целых два часа свободного времени, -
щебетала Женька, расставляя тарелки.
- Ты вот скажи мне, ты был женат?
- Да, был.
- И разошлись вы из-за тебя!
- Да нет, в общем, не знаю, я не люблю эту
тему.
- А кто любит? Но нельзя по-детски
прятаться под кровать. Я так понимаю, Лёша, что
тебя сейчас разрабатывают для очередного
развода в будущем.
- Развода? Мы собираемся пожениться! У
тебя, Женя, буйная фантазия!
- Ага, я тоже об этом же. Но чтобы
развестись, нужно пожениться, не заметил?
- Не вижу связи, кроме того, тебе не
кажется, что ты опять беспардонно лезешь в
деликатную тему?
- Ладно, не сердись, ешь спокойно. У меня
есть гадкая привычка дубасить собеседника по
мордам без перчаток. Иногда я не замечаю и
забываю сдерживаться. Не сердись, хорошо?
Она ласково заглянула мне в глаза, и я
почувствовал, как напряжение стало таять, как
лёгкая изморозь.
Завтрак в тишине продолжался недолго - Женьке
явно нетерпелось раздеть меня по полной
программе.
- Ты знаешь, Алёша, - сказала она,
задумчиво покусывая яблоко, - люди достаточно
просты и прозрачны, но вот чего в них много -
страха. Скажи мне, ты со своей мамзель откровенен
максимально или, как все, говоришь только то, что
выгодно в данную минуту?
- Я думаю, что откровенен, - не очень
уверено сказал я, по-пионерски прямо поднимая
голову. - Нет, конечно, я не валю на неё всё, что
взбредёт, нет, я прежде всего думаю.
- Ну да, ты думаешь! И именно ты и
являешься цензором собственных слов. Эдакая
субъективная объективность. Извини, Лёша, у тебя
прекрасно сохранившийся детский самообман.
- Самообман? Что ты имеешь ввиду?
- А то, что ты боишься быть честным, ты
боишься потерь, поражений. Ты лелеешь своё хилое
мужское самолюбие, загоняя себя же в ловушку.
Я стал наливаться тягучей смолой возмущения.
Эта наглая молодая девка вздумала меня учить
жизненной мудрости. Ещё один женский журнал во
плоти!
- Женя, у тебя всё в порядке с
воспитанием? Ты что, не замечаешь, что
балансируешь на грани элементарной вежливости?
- Хамства - ты хотел сказать. И ты сейчас
прозорливо подметишь, что не моё собачье дело
вообще тебя поучать - сама молодая, жизни не
видела, и ещё чего-то там... Алёша, люди с годами не
мудреют, не обольщайся. Люди с годами стареют.
- Ты случайно не в редакции женского
журнала работаешь?
- И не в дурдоме - в университете я учусь,
на последнем курсе, факультет управления
производством и планирование. Только,
пожалуйста, не выдай сейчас фразу, что мне лучше
работать дрессировщиком, ты меня разочаруешь!
- Именно это у меня и вертелось на языке.
- Тебе налить кофе? - проигнорировала она
ожидаемую колкость, - сейчас я принесу фруктовый
салат, а ты ешь.
Я доел, наконец, основное блюдо и
принялся за десерт. Женька устроилась рядом на
диване, поджала под себя ноги и задумчиво доедала
яблоко, предоставляя мне возможность спокойно
есть.
- Ты женишься на ней, - неожиданно сказала
она, - в том-то вся и беда.
Я вздрогнул.
- Тебя это беспокоит? Ты же совсем не
знаешь ни меня, ни Яну.
- Её Яна зовут?.. Впрочем, какая разница.
Нет, Лёша, тебя я знаю много-много лет, вернее, не
тебя именно, а твой образ, твой тип мужчины. У меня
папа был таким - стеснительным, зажатым. Очень
деликатным и очень скрытным. Мне иногда казалось
- он сам себе боялся говорить правду.
Я молчал, не зная, что сказать.
- Ладно, - тряхнула головой Женька, - давай
поговорим о любви! Ты от меня ещё не устал? А от
любви?
- Нет.
- Лаконичность, достойная настоящего
мужчины, - не удержалась съязвить Женька. - Яну
любишь, родину любишь, футбол любишь - какая
многократная нагрузка. Вот и бегать стал, чтобы
вынести такое.
- Да, прямо гнусь вербой над тыном. С
футболом косячок вышел: не полюбляю - тупая игра,
как и все спортивные. С родиной - давно запутался,
думаю только о прежней. А Яна...
Неожиданно для себя самого я запнулся,
подыскивая эквивалент слову "любовь".
Сказать громко вслух: "Я люблю Яну" почему-то
не смог. Давно забытое чувство стыда с
предательски краснеющими щеками стало заявлять
о себе ощутимым жаром. Женька насмешливо и
выжидающе смотрела на меня своими чудными
зелёными глазами.
- Рекламная пауза! - звонко рявкнула она и
сорвалась убирать тарелки.
Стремительно вернушись из кухни, она
плюхнулась на диван рядом со мной.
- Всё, мне пора, да и тебе на работу тоже! А
классный у нас завтрак получился, правда?
Она притянула меня к себе и крепко поцеловала в
губы. Я не удержался и обнял её с нарастающим
волнением.
- Нет-нет, - она легко отстранилась, - не
увлекайся! Соберись, брат Алексей, с мыслями и
чувствами. На сегодня нам необходим отдых друг от
друга, а завтра приходи, ты знаешь, я тебя всегда
жду. Дверь захлопнулась. Быть выставленным за
дверь на этот раз было приятно.
* * *
Следующее утро я добросовестно отбегал
положенный километр и даже стал разрабатывать
второй. Голова была занята Женей, её словами. Я
ощущал себя старым коммунистом, которому вдруг
сказали, что учение Маркса-Энгельса- Ленина вовсе
не верно, и все семьдесят лет советской власти
идут к Бениной маме с вытекающими последствиями.
- А ты хорошо выглядишь, улучшаешь
терьер, - мягко сказала Женя, прикрывая за мною
дверь.
- Завтракать будешь или примешь душ?
- Приму, если ты не возражаешь, -
неожиданно для себя сказал я, вживаясь в негласно
предложенный правдивый образ.
- Тогда иди в ванную, я подам всё, что
тебе нужно.
Я залез в ванную, отвернул кран, дожидаясь
горячей. Дверь распахнулся, вошла Женька. Я
смутился и отвернулся к стене.
- Нет, так не годится! - рассмеялась Женя. -
Ты, Алёша, если стал на путь исправления, то сам,
понимаешь, на свободу с чистой совестью. Вот тебе
первый признак детского страха: ты боишься и
стесняешься собственного тела. Ты свою девушку
голой видел?
- Видел, не волнуйся, - буркнул я, всё ещё
не зная, как себя вести. - Ты, может, всё-таки
выйдешь?
- Нет, Алёша, не выйду, привыкай не
стесняться всего, что у тебя есть. Привыкай быть
честным, не прикрываясь одеждой. Ты потом
поймёшь, какое это удовольствие быть
раскрепощённым, открытым. Я тебе помогу. С этими
словами она легко сбросила с себя халат и залезла
ко мне под душ.
- Привет, мальчуган! Подкрепление
прибыло! - задорным голосом сказала она. - Я почти
уверена, что Яна такие подвиги не совершала и
вряд ли совершит. Вы, наверняка, тискали друг
друга в темноте, наощупь, по-змеиному используя
инфракрасное видение. И каждый из вас при этом
лгал: рисовал придуманный эротический образ,
стыдливо скрывая мнимые недостатки своего тела и
тела партнёра.
- Женя, для меня это слишком, я так сразу
не могу, - почти заикаясь, сказал я.
- Да расслабься ты, горе моё! - Женя взяла
мочалку и стала намыливать её. - Повернись пока ко
мне спиной. Я тебе помою спинку, далее - как
получиться, если дашься. Я понимаю, сразу всё-таки
тяжело, но шоковая терапия тоже бывает полезна.
Она стала аккуратно тереть мне спину, слегка
напирая. Мне было приятно и неловко: сегодня я
брал барьеры без передышки. Нудизм неожиданно
ворвался в мою жизнь, не давая времени на
обдумывание категорий - хорошо или плохо. Мельком
я успел-таки увидеть Женькину фигуру, отметив,
что молодое девичье тело всегда выигрышнее.
- Ты там ещё живой? Или пытаешься
сообразить, как меня рассмотреть получше в
натуральном виде? - Женька была в своём
репертуаре.
- Ещё живой. Дальше я, наверное, сам.
- Страшно смерти в глаза смотреть?
Повернись, не бойся. Когда-нибудь надо
преодолевать самого себя, даже несмотря на
преклонный возраст.
Я повернулся. Смеющаяся Женька держала в
протянутой руке мочалку. Пенное облачко съезжало
по её левой груди, проявляя родинку.
- Бери орудие труда... Нравлюсь? Извини,
вымя четвёртого размера не ношу, всё остальное на
месте, можешь убедиться.
Она закинула руки за голову и медленно
обернулась вокруг себя. Потом рассмеялась и
обняла меня за плечи, волнуя близостью и
прикосновением.
- Ты напрасно комплексуешь по поводу
своего тела. Никто не ожидает от тебя
анатомического образца. Пойми, и ты, и твоя
ненаглядная - вы дожны не бояться именно самих
себя. Стеснение - это моральное уродство и
уговаривание окружающих в том, что: Люди,
пожалейте меня, я - дефектный,
кривенький-косенький, нескладный, толстенький,
безрельефный. Вот я такой несчастный и, к
сожалению, живу рядом с вами. Спасибо, люди, что не
убили.
- Ну, ты мастерица выбивать зубы, -
проворчал я с удовольствием лёгкого возбуждения,
рассматривая Женьку. - И кто тебя всему этому
обучил?
- В школе по зоологии. Ещё в восьмом
классе мы изучали анатомию человека. Ничего
страшного, даже выжила. А ты, небось, глаза
закрывал на такой разврат.
- Женька, перестань, ты меня совсем
забила. Скажи ещё, что туп, глуп и нэобразован.
- Вах-вах, не скажу. Ты мне откровенно
нравишься во всех смыслах, но во мне гуляет
проблема совести и предвидение будущего.
- Твоя девичья фамилия Нострадамус?
- Нострадамусиха. Давай, домывайся, я
тебе сейчас полотенце подам.
Она выпорхнула из ванной, накинула халат и
стремглав принесла из глубины квартиры большое
полотенце. Я кое-как завершил свой банный день,
обернулся полотенцем и вышел из ванной.
Завтрак ждал меня в полной готовности. Женька в
халате сидела на диване, привычно поджав под себя
ноги. Её прекрасные лисьи глаза изумрудного
цвета смеялись...
Вадим СЕРЕДИНСКИЙ
продолжение следует...
|